Основные идеи сборника "вехи". Интеллигенция в россии Вехи сборник статей о русской интеллигенции 1909

Энциклопедичный YouTube

1 / 1

Книжные покупки || Библионочь

Субтитры

Критика

Сразу же после своего появления сборник вызвал шквал критики и яростные споры.

«Вехи» несомненно явились главным событием 1909 года. Ни до, ни после «Вех» не было в России книги, которая вызвала бы такую бурную общественную реакцию и в столь короткий срок (менее чем за год!) породила бы целую литературу, которая по объему в десятки, может быть, в сотни раз превосходит вызвавшее её к жизни произведение… Лекции о «Вехах» и публичные обсуждения книги собирали огромные аудитории. Лидер партии кадетов Милюков совершил даже лекционное турне по России с целью «опровергнуть» «Вехи», и недостатка в слушателях он, кажется, нигде не испытывал.

Издания

• Вехи. М., тип. Саблина. 1909 (изд. 1 и 2-е)
• Вехи. М., тип. Кушнерева. 1909 (изд. 3 и 4-е), 1910 (изд. 5-е).
• Вехи. Репринт изд. 1909. М., Новости, 1990. - 50 000 экз.
• Вехи. Репринт изд. 1909. М., Новое время.- ж. Горизонт, 1990. - 50 000 экз.
• Вехи. Репринт 3-го изд. Л., СП Смарт, 1990 - 50 000 экз.
• Вехи. Свердловск, изд. УрГУ, 1991. - 40 000 экз.
• Вехи. Из глубины. М., Правда, 1991. - 50 000 экз.
• Вех. Интеллигенция в России. М., Молодая гвардия, 1991. - 75 000 экз.

Страница 1 из 2

ВЕХИ, сборник – книга статей о русской интеллигенции, выпущенная в марте 1909 г. и ставшая крупнейшим событием общественной и интеллектуальной жизни России того времени. Автором сборника были представители либеральной российской интеллигенции Николай Александрович Бердяев, Сергей Николаевич Булгаков, Михаил Осипович Гершензон, Богдан Александрович Кистяковский, Пётр Бернгардович Струве, Семён Людвигович Франк, Арон Соломонович Изгоев (Ланде). Инициатором, составителем и автором предисловия был Михаил Осипович Гершензон (1869–1925 гг.). В течение года вышло пять изданий, в печати с марта 1909 г. по февраль 1910 г. появилось 219 откликов: консерваторов (В.В. Розанов, архиепископ Антоний), левых демократов (М.А. Антонович, Н.В. Валентинов), либералов (П.Н. Милюков, Иванов-Разумник), революционеров (В.И. Ленин, Г.В. Плеханов, В.М. Чернов). Откликнулись писатели и поэты (Л.Н. Толстой, А. Белый (Б.Н. Бугаёв), Д.С. Мережковский, П.Д. Боборыкин), философы и социологи (М.М. Ковалевский, Е.Н. Трубецкой), журналисты и литературные критики. Реакции были многообразными: от острых выпадов (Д.С. Мережковский) до сочувственных и доброжелательных оценок (Е.Н. Трубецкой). Преобладали отрицательные оценки («По вехам. Спор об интеллигенции и «национальном лице»», «В защиту интеллигенции», «Интеллигенция в России», ««Вехи» как знамение времени» и др.). Положительную оценку сборник получил в статьях Василия Васильевича Розанова, Андрея Белого, Петра Аркадьевича Столыпина, Евгения Николаевича Трубецкого, архиепископа Антония. Обсуждения сборника устраивались в России и за границей. Идеи «Вех» приравнивали, с одной стороны к черносотенству, а с другой – к «национальному отщепенству». Сборник был оценён, главным образом, с политической, а не философской точки зрения. В.И. Ленин представлял их суть как контрреволюционность и «энциклопедию либерального ренегатства». Счёл веховцев реакционерами и Павел Николаевич Милюков (1859–1943 гг.), предприняв лекционное турне против «Вех». Погружение в мир религиозно-философских ценностей, пренебрежение политико-социальными проблемами воспринимались им как измена либеральному идеалу. В книге было представлено новое восприятие духовного мира российской интеллигенции через призму личности, поставленной в центр общественной жизни. Согласно «Вехам», понимание сущности исторического процесса кроется в изучении личности, а не внешних (социальных) форм жизни. Ратуя за независимое духовно творчество (Н.А. Бердяев), отвергая идею естественного совершенствования человека, характерную для эпохи Просвещения и называя её религией «человекобожества», следствием которой является мессианизм и интеллигентский групповой максимализм (С.Н. Булгаков), критикуя за «отщепенство» от государства, от религии и от народа (П.Б. Струве), исследуя утилитарность интеллигентской идеологии, ставящей «во главу угла» не создание ценностей, а только их перераспределение (С.Л. Франк), негативно оценивая образ жизни и быт интеллигенции, в частности студенчества (А.С. Изгоев), призывая интеллигенцию обратиться не к внешним нормам, а к внутреннему, личному «Я» (М.О. Гершензон), констатируя отсутствие у неё развитого правосознания (Б.А. Кистяковский), авторы «Вех» предложили своё понимание интеллигенции, её места и функций в обществе. Критически было оценено отношение интеллигенции к религии, морали и праву, политическим и философским теориям, к государству, национальности, наконец, к народу. Опасаясь крайностей «охлократии», непредвиденных разрушительных последствий социальной революции, авторы сборника высказались за такую политику, в основу которой «ляжет идея не внешнего устройства общественной жизни, а внутреннего совершенствования человека». Драматические процессы, протекавшие в тот период в российском обществе, нашли своё отражение в духовной сфере – сфере интересов интеллигенции, которая, согласно «Вехам», должна была раскаяться в своих грехах, и, в первую очередь, – в безверии; признать ошибочность своего мировоззрения, вновь стать религиозной и стремиться к устроению Царства Божьего на земле. В качестве средства его построения веховцы предлагали самосовершенствование человека при приоритете внутренней жизни личности перед внешними формами общежития. Общественный утилитаризм, воспринимаемый авторами «Вех» как враждебное личности и обществу начало, тесно связывался с обликом интеллигенции, стремящейся к достижению «земного рая». Однако такое стремление, согласно «Вехам», было лишено одной из главных черт религиозного сознания – понимания того, что в основе общественного бытия лежат высшие трансцендентные ценности. Критикуя революционизм, нигилизм, материализм, атеизм интеллигенции, веховцы именно в этих её чертах видели опасность для государства и религии. Философская линия «Вех» была продолжением первого коллективного манифеста русского идеализма – книги «Проблемы идеализма» (1902 г.), в которой участвовали четыре «веховца» (С.Н. Булгаков, Н.А. Бердяев, П.Б. Струве, С.Л. Франк). Не случайна также попытка повторения «Вех» в новой форме в сборнике «Из глубины» (1918 г.).

Юлий Бунин

«Вехи». Сборник статей о русской интеллигенции

Странная судьба выпала на долю русской интеллигенции. Даже самое слово «интеллигенция» до сих пор остается не вполне ясным и точным. В него вкладывается разнообразное и нередко противоречивое содержание. Еще больше противоречий встречается в оценке заслуг и значения нашей интеллигенции. Одни утверждают, что ни в одной стране нет такой идеалистической, бескорыстной и героической интеллигенции, как у нас; другие, напротив, наделяют ее одними пороками и недостатками. Не было бы ничего удивительного, если бы такое разноречие вытекало из коренной разницы общего миросозерцания у различных представителей нашей общественной мысли. Нет, часто случается, что люди, в общем единомыслящие, резко расходятся в оценке интеллигенции. В то же время люди разных миросозерцании сходятся в нападках на интеллигенцию; на нее нападали и народники, и марксисты, и толстовцы, не говоря уже о реакционерах и консерваторах. Особенно много вынесла та часть интеллигенции, которая в разное время носила названия «нигилистической», «радикальной», «левой» и проч. Часто дело доходили до злобных и нелепых карикатур, которые в лучшей части нашего общества могли вызывать к себе одно лишь чувство презрения. Особенно много таких карикатурных искажений было в охранительной печати. Но, повторяем, не одни обскуранты и реакционеры восставали против радикальной интеллигенции. Многие прогрессисты крайне сурово относились к ней и в самых мрачных красках рисовали ее. Года три тому назад вышла, напр‹имер›, обширная книга Е. И. Лозинского «Что же такое, наконец, интеллигенция?», в которой автор пытался доказать, что интеллигенция стремится создать для народа такой рабский строй, перед которым побледнеет современный буржуазно-капиталистический порядок.

Сборник «Вехи», выдержавший в течение нескольких месяцев три издания и привлекший к себе внимание почти всей нашей печати, также от начала до конца проникнут резко отрицательным отношением к интеллигенции. Прежде чем перейти к характеристике это «сборника», считаем нужным сделать оговорку. Мы далеко не принадлежим к числу таких, которые в нашей интеллигенции видят одни только достоинства и заслуги. Напротив, мы полагаем, что интеллигенция, как и всякий другой общественный слой, кроме положительных сторон, страдает многими недостатками и пороками. Думаем также, что весьма важно и полезно останавливаться на объективном и беспристрастном выяснении отрицательных сторон русской интеллигенции. Столь же важно уяснить себе меры, которыми эти отрицательные стороны могли бы быть уничтожены или по крайней мере смягчены. Было бы крайне полезно, действительно, поставить вехи на пути, по которому следует идти нашим интеллигентам. Эту ответственную задачу взяли на себя авторы сборника «Вехи», но разрешить ее сколько-нибудь правильно не смогли и, думается нам, скорее запутали, чем разъяснили вопрос.

Прежде всего нас поражает пристрастный и крайне субъективный тон большинства статей сборника. Авторы «Вех» не сдержали того обещания, которое они дали в первых строках своей книги. Автор предисловия к 1-му изданию, г. Гершензон, говорит: «Не для того, чтобы с высоты познанной истины доктринерски судить русскую интеллигенцию, и не с высокомерным презрением к ее прошлому писаны статьи, а с болью за это прошлое и в жгучей тревоге за будущее родной страны». Какие хорошие слова! Но сопоставьте с ними то, что говорит, напр‹имер›, тот же г. Гершензон на с. 80: наши интеллигенты «не жили даже эгоистически, не радовались жизни, не наслаждались свободно ее утехами, но урывками хватали куски и глотали, почти не разжевывая, стыдясь и вместе вожделея, как проказливая собака… А в целом интеллигентский быт ужасен, подлинная мерзость запустения». Вся статья г. Гершензона написана в таком же духе. Другие статьи, правда, не проникнуты столь грубым тоном, но, к сожалению, слишком далеки от объективности и беспристрастия. Отчасти это объясняется тем, что большая часть авторов сами еще очень недавно состояли в рядах той самой радикальной интеллигенции, против которой направлена их книга. Отколовшись от нее, они, как это большею частью бывает у людей, перешедших из одного лагеря в другой, не сумели отрешиться от предвзятого отношения к своим старым товарищам, крайне преувеличивая их недостатки и пороки и утеривая надлежащую перспективу в оценке лиц и событий.

Отсутствие беспристрастия связывается у многих авторов «Вех» с необыкновенным самомнением, плохо вяжущимся с проповедуемым ими христианским смирением. Они чрезвычайно высокомерно относятся к очень видным русским мыслителям. Напр‹имер›, по словам г. Бердяева, Белинский «не обладал философским методом мышления», Михайловский был «без настоящей школы и без настоящих знаний» и т. д. Г. Бердяеву и его товарищам критика указала на целый ряд существенных несообразностей, противоречий в их статьях, даже на отсутствие у них ясного представления о том, кого следует понимать под именем «интеллигенция» и проч., причем среди лиц, писавших о «Вехах», встречаем весьма почтенные имена, как, напр‹имер›, К. К. Арсеньева. И что же? В ответ на эту полемику в прим‹ечании› ко 2-му изд‹анию› г. Бердяев говорит: «Верность моей характеристики интеллигентской психологии блестяще подтверждается характером полемики, возгоревшейся вокруг „Вех“. Не ожидал я только, чтобы неспособность критиковать по существу духовно-реформаторскую работу „Вех“ оказалась столь всеобщей». Что г. Бердяев понимает под критикой по существу – остается совершенно невыясненным. К сожалению, не один только г. Бердяев проявляет такое высокомерное отношение к своим оппонентам; этим свойством отличаются и некоторые другие авторы сборника, несмотря на то что они не имеют на это никакого права, ибо каких-либо особенных заслуг перед русским обществом у них не числится.

Обратимся теперь к главным и основным положениям, выставляемым «Вехами».

По словам предисловия к 1-му изданию, «общей платформой» авторов этого сборника «является признание теоретического и практического первенства духовной жизни над внешними формами общежития в том смысле, что внутренняя жизнь личности есть единственная творческая сила человеческого бытия и что она, а не самодовлеющие начала политического порядка является единственно прочным базисом для всякого общественного строительства. С этой точки зрения, – продолжает г. Гершензон, – идеология русской интеллигенции, всецело покоящаяся на противоположном принципе – на признании безусловного примата общественных форм, – представляется участникам книги внутренне ошибочной, т. е. противоречащей естеству человеческого духа, и практически бесплодной, т. е. неспособной привести к той цели, которую ставила себе сама интеллигенция, – к освобождению народа». «Путь, которым шло до сих пор общество, привел его в безвыходный тупик. Наши предостережения не новы, – говорит автор предисловия; – то же самое неустанно твердили от Чаадаева до Соловьева и Толстого все наши глубочайшие мыслители. Их не слушали, интеллигенция шла мимо них. Может быть, теперь разбуженная великим потрясением, она услышит более слабые голоса».

В.Б. Струве писал своему брату в ответ на эту статью: «Тебе я не могу не сделать решительного упрека. Открещиваясь от ужасной фразы Гершензона, ты изменил самому себе, т. е. ты сделался в первый раз, насколько мне известно, неискренним. Не надо было допускать этой фразы в сборнике, если вы полагали, что по “тактическим” соображениям придется от нее открещиваться. Ты отлично понимаешь, что эту фразу нельзя ставить в одну скобку со всею массою других девиаций в миросозерцании авторов. Она требовала или цензорского карандаша, или надо было последовательно и мужественно раскрывать весь ее “ужасный” смысл, всю ее “ужасную” правду. И что бы ты ни писал, что бы ты ни говорил, я не могу отрешиться от внутреннего убеждения, что понимаешь и этот смысл, и эту правду. Сказавши правду, не надо было “конфузиться” и извиняться. Вы не сказали еще одной правды – не знаю, умышленно или неумышленно: что наша интеллигенция воспитана на медные гроши, почему и цена ей соответственная. В статье Изгоева так и чувствуется, что это недосказано. Если бы вы это осмелились сказать, то “негодованию” не было бы пределов. Мы очень не любим неприятных фактов, из-за которых нельзя притянуть к непосредственной ответственности начальство» .

«Ужасная фраза Гершензона», от которой открещивался П.Б. Струве, – это, разумеется, знаменитые слова из статьи «Творческое самосознание», о которых упоминал почти каждый, говоривший или писавший о «Вехах»:

«Каковы мы есть, нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом, – бояться его мы должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами еще ограждает нас от ярости народной» (с. 90).

С.Л. Франк вспоминал: «Идея и инициатива “Вех” принадлежала московскому критику и историку литературы М.О. Гершензону. Гершензон, человек чрезвычайно талантливый и оригинальный, по своим идейным воззрениям был довольно далек П.Б. [Струве] и мне, как и большинству остальных участников “Вех”» . Действительно, и в глазах значительной части критики сборник воспринимался в первую очередь как связанный с именем Струве и его круга – тех русских интеллигентов, которые осуществили переход «от марксизма к идеализму». Имя Гершензона выглядело довольно случайным – как отмечает М.А.Колеров: «считалось труднообъяснимым, что именно идея Гершензона вызвала к жизни созревавшие уже несколько лет плоды самоанализа и самокритики интеллигенции». Однако, как продолжает тот же исследователь, внесший решающий вклад в изучение истории сборника, «общая судьба всех авторов “Вех” – движение через марксизм, “Союз Освобождения”, “идеалистическое направление”, революцию 1905 года, “религиозную общественность”, – стала той основой, к которой обращался замысел Гершензона» . Еще в 1902 г. тот писал Струве, объясняя замысел своего «Письма с берегов Женевского озера», опубликованного в редактируемом последним эмигрантском журнале «Освобождение», вокруг которого в 1902–1904 гг. происходила консолидация будущей конституционно-демократической партии:

«Своим письмом я хотел сказать: не надо больше воспитывать русскую публику в духе специфической политики; надо вернуться к источнику политики, опять растворить ее в нравственности» .

Идейные сборники стали характерной чертой времени – так, и полемика, вызванная «Вехами», в свою очередь породила, помимо обсуждения в газетах, журналах и публичных собраниях, аналогичные сборники: кадетский «Интеллигенция в России» (1910) и эсеровский «“Вехи” как знамение времени» (1910). Поэтому, когда между Франком и Гершензоном, привлекшим первого к сотрудничеству в редактируемом им «Критическом Обозрении», завязалась переписка по поводу возможности высказаться по принципиальным вопросам, связанным с интеллигенцией, и Франк в свою очередь привлек С.Н. Булгакова, то вскоре у Гершензона возникла идея издания сборника. Сам процесс составления сборника занял весьма немного времени: согласно изысканиям М.А. Колерова, идея сборника возникает в сентябре – первой половине октября 1908 г., в середине октября Гершензон набрасывает уже примерный план сборника об интеллигенции, определив его в целом сохранившуюся в «Вехах» структуру, когда каждая из статей должна была раскрывать какой-то из аспектов интеллигенции («интеллигенция и…»): «В числе возможных авторов он [т. е. Гершензон в письме к Франку] называл Р.В. Иванова-Разумника […], автора струвеанского журнала П[олярная] З[везда] Л.Е. Габриловича (псевд. Галич, 1879–1953), Франка, Булгакова и Кистяковского. Кроме того, Гершензон, по-видимому, советовался с Франком относительно участия в сборнике и Бердяева» . Со своей стороны, отведя кандидатуры Иванова-Разумника и Габриловича (эсера и эсдека соответственно), Франк предложил А.С. Изгоева для разработки темы интеллигентского быта и Ю.И. Айхенвальда или А.Г. Горнфельда для работы над темой «интеллигенция и эстетика» (статья на последнюю тему в сборнике отсутствует); Булгаков предлагал принять участие в сборнике Н.О. Лосскому, но тот оказался . Статьи, как обычно, пришли не совсем в срок – так, Франк, обещавший прислать свою статью к Новому году, отправил ее только 19 февраля, Струве, поставивший себе срок «начало февраля», отослал статью Гершензону 2 марта. Приходившие статьи сразу же отправлялись в набор, и когда выход сборника уже вплотную приблизился, возник вопрос о заглавии. В числе обсуждавшихся вариантов были: (1) Струве: «Интеллигенты об интеллигенции», «На гору!», (2) Франк: «На перепутье», (3) московские авторы – петербургским предлагали: «Московские думы» (по аналогии со славянофильскими «Московскими сборниками» 1840–1850-х гг.), «Межи и вехи»; (4) Кистяковский предлагал вместо «К русской молодежи» озаглавить сборник «К русскому обществу», Булгаков соглашался с ним, предлагая варианты: «К русской интеллигенции» или «К русскому обществу». Франк высказался за вариант «Межи и вехи», 11 марта Струве согласился с ним, отправив Гершензону телеграмму: «Межи и вехи очень удачно» – в итоге Гершензон принял решение и 16 марта сборник уже вышел в типографии В.М. Саблина под заголовком «Вехи», тиражом в 3000 экземпляров.

"Вехи" - сборник статей о русской интеллигенции, выпущенный в 1909 году, в Москве, группой религиозных философов (Бердяев, Булгаков, Струве, Франк, Гершензон, Изгоев, Кистяковский), которые выступали с критикой идеологии и практических установок революционной, социалистически настроенной интеллигенции, политического радикализма, идеализации народа (пролетариата).

Исследуя в разных плоскостях проблему интеллигенции, участники "Вех" были едины в основополагающем принципе признания "теоретического и практического первенства духовной жизни над внешними формами общежития". Авторы доказывали существование абсолютных нравственных ценностей, приоритетность ценностного поиска в национальной философской и культурной традиции перед западными заимствованиями.

Критика, во-первых, непрофессионализма интеллигенции и, во-вторых, преобладающее значение крайних элементов в любой области человеческой жизни. (Ярким примером этого может служить приниженное значение права как одной из культурных ценностей и отрицание идеи компромисса).

Авторы "Вех" призывали интеллигенцию к своеобразному покаянию, осознанию своей роли в настоящем и прошлом российской истории, к углублению во внутренний мир и движению к религиозному гуманизму. "Не вокруг творцов нового шума — вокруг творцов новых ценностей вращается мир!" — так словами Ницше характеризовал особенность переживаемого момента в развитии интеллигенции, её дальнейшего существования С. Франк.

Резонанс "Вех" был велик. Причина этого лежит в значении несоизмеримо большем, чем смысл тех исторических событий, которыми был вдохновлён сборник. Основа его проблематики касалась вечных вопросов соотношения "духовности " — в истории и в личности, эту духовность выражающей.

Вместе с тем, многие представители светского образованного общества, предпочитали толковать "веховскую" платформу как призыв к интеллигенции выйти из политической борьбы и сосредоточиться на задаче религиозного совершенствования.

Г. В. Плеханов дал краткие ссылки на "Вехи" в серии статей в журнале "Современный мир"за 1909 г. Как "непреодолимую склонность к религиозному догматизму" характеризовал он состояние авторов сборника, а также ряда противоположных им по мировосприятию представителей интеллигенции — А. Луначарского, Д. Мережковского, Н. Минского и других. Плеханов подчёркивал, что "религия не создаёт нравственности", а только освящает её правила, вырастающие на почве конкретно-исторического общественного строя.

С отрицательных позиций выступил Д. Мережковский, который в статье "Семь смиренных", вышедшей в газете "Речь" 26 апреля 1909 г., назвал сборник отлучением русской интеллигенции, а его авторов "семью смиренными, семью цветами радуги, слитыми в один белый цвет во имя общего дела — ненависти". Идее внутреннего самосовершенствования он противопоставлял соборность, общественность, Церковь, вне которой нет спасения.

А. Белый в журнале "Весы" назвал сборник "замечательной книгой", цель которой — "не суд, а призыв к самоуглублению".

В. Розанов считал, что авторы "Вех" способствовали духовному подъёму русской интеллигенции через самоотречение и самоуглубление в сущность внутреннего мира: "Это — самая грустная и самая благородная книга, какая появилась за последние годы".

Источники:

1. Соловьёв А. А. Путь веры и знания: антиномии "Вех" // Интеллигенция и мир, Издательство Ивановского Государственного Университета, 2010.